Человек — один из немногих представителей живой природы, кто ест не только, когда испытывает физически чувство голода, но и по многим другим причинам. Когда грустно… Когда скучно… Когда страшно… По тем же причинам зачастую происходит и отказ от потребления пищи вообще.
Как это происходит?
Эволюционно так сложилось, что животное может удовлетворять потребность в пище только в ситуации, когда чувствует себя достаточно безопасно, например, когда по близости нет голодных хищников. У человека эта ассоциация осталась в наследство от предков. Еда ассоциируется с безопасностью: «раз я сейчас могу покушать, значит, мне ничего не угрожает». И наоборот: «я не могу сейчас есть, мне сейчас слишком неспокойно». По такому принципу, как правило, складываются отношения с едой у детей первых лет жизни. Дальше природный механизм начинает «обрастать» индивидуальными историями, связанными с социальным контекстом.
Вот ребенок уже подрос, научился ходить, тут мама начинает учить ребенка кушать самостоятельно и… Ходить на горшок. Тут впервые появляются правила. «Теперь уже мама недовольна, когда я просто сделал все свои дела. Теперь она хочет, чтобы я это делал как-то по-другому. Но я не хочу! Мне нравится так, как есть!» И здесь начинается то, что родители иногда называют «упрямство» или «характер», давая негативную окраску этим словам. Появляется ситуация противостояния. Ребенку кажется, что родитель пытается контролировать его желания (хочу или не хочу сейчас сходить в туалет), и у него возникает естественное желание сопротивляться родительскому давлению. И ребенок начинает сдерживать себя, пытаясь показать, что это ОН решает здесь, а не мама. А когда он все-таки решает сходить в туалет, мама становится радостной и хвалит малыша. «Вот оно! Мама рада! Я сделал маму счастливой!» И переживание того, что «это Я сделал маму счастливой» подкрепляет детскую фантазию о том, что он может контролировать маму.
Какое же отношение этот процесс имеет к потреблению пищи?
В это же время процесс обучения ребенка использованию столовых приборов сопровождается примерно теми же переживаниями: «Мама рада, когда я кушаю, и она расстраивается, когда я отказываюсь от еды. Хочу, чтобы мама показывала мне, что она довольна, это значит, что я хороший. Поем-ка! Но она хочет, чтобы я ел так, как мне не нравится! Что же делать?»
Уже здесь видно, как биологическая потребность в пище обрастает своим первичным психологическим смыслом. Удовлетворение чувства голода связывается с темами подчинения, контроля и принятия. Теперь становится как бы не важно, сыт я или нет, гораздо важнее, «Какой я, когда я ем или не ем? Я любим или нет?» и «Кто здесь решает, чего я хочу и как я хочу это получить?».
Еда становится материальной репрезентацией (представлением) отношений с ближайшим окружением. «Когда я ем, я подчиняюсь и получаю (= поглощаю) любовь. И в то же время я получаю возможность уничтожить еду, как хотел(а) бы уничтожить те ненавистные правила, которым меня пытаются заставить следовать».
И в то же время, когда происходит отказ от еды, психика пытается вновь и вновь как бы «проиграть» ту ситуацию, когда «Я лишен любви (= еды)». И здесь также активно действуют две идеи: «Я должен(должна) делать так, чтобы меня любили, а любят меня только при условии, если/ когда я…» и «Я могу влиять на то, любят ли меня».
«Если меня любят, когда я не ем, то я откажусь от еды, чтобы меня любили. И пока я не ем, мною довольны, меня вроде любят. Но внутри я продолжаю чувствовать, что что-то не так. Тогда я буду есть и есть много! Чтобы наказать их (ведь они так расстроены, когда я это делаю) за то, что их любовь заставляет меня страдать! Заодно накажу и себя за то, что такой(ая) неблагодарный(ая), ведь они говорят, что так стараются ради меня. И странно, пока я ем, я чувствую, как заполняю ту пустоту, что буквально съедала меня изнутри, и мне становится хотя бы на краткий миг спокойнее».
«Если меня любят, когда я ем, я буду есть, чтобы меня любили, я съем столько, сколько мне нужно любви (при этом еды/любвивсегда недостаточно, потому что одно заменяет другое и желаемое так и остается недоступным). И я откажусь от еды, чтобы наказать себя, ведь даже когда я ем, я все равно не чувствую, что меня любят. Видимо, я не достоин, чтобы меня любили. Тогда я не могу есть».
В основе этих, казалось бы, диаметрально противоположных моделях лежат два общих механизма, смещение и замещение. Второй из них был описан выше (замещение любви едой). Смещение стоит пояснить подробнее. Когда есть идея о том, что «мне нужна его/ее/их любовь», человек выстраивает отношения, в основе которых лежит зависимость от другого. Несмотря на все попытки контролировать что бы то ни было, самое главное остается под контролем у другого. То «как я сам к себе отношусь и как я себя чувствую». В данной модели смещается ответственность за самовосприятие и самооценку на Другого, так как «это от него зависит, хороший я или плохой». В основе этих критериев лежит чужая система координат. Желание ей соответствовать так же велико, как и желание уничтожить ее, как чужеродную.
Как правило, именно эта «порочная связь» лежит в основе того, что называется расстройствами пищевого поведения, когда состояние становится клинически выраженным. Зачастую, чтобы ее разорвать необходима проработка с психологом (нередко под контролем врача-психиатра) запрета на ориентацию и опору на собственную систему ценностей. Точный вывод и план работы может быть составлен только специалистом, к которому Вы решите обратиться, с учетом всех особенностей Вашей индивидуальной истории.
